bestrureno

• Дрюмон Еврейская Франция
• Эдуард Дрюмон Еврейская Франция Скачать

КНИГА I ЕВРЕЙСКАЯ ФРАНЦIЯ Очеркъ современной исторiи Въ началѣ этого очерка мы должны попытаться изучить это особенное существо, столь жизненное, столь отличное отъ прочихъ существъ, еврея. Съ перваго взгляда задача кажется легкою. Ни одинъ типъ не отличается болѣе рѣзкими чертами, ни одинъ не сохранилъ въ такой степени чистоты первобытнаго образа. Собственно говоря, хорошо понимать и изображать еврея мѣшаютъ намъ наши собственныя предвзятыя идеи, точка зрѣнiя, на которую мы становимся, и которая совершенно несходна съ его точкой зрѣнiя. “Еврей трусъ”, говоритъ общий голосъ. 18-ти вековое преслѣдованiе, перенесенное съ невѣроятною стойкостью, свидѣтельствуетъ, что если у еврея нѣтъ храбрости, за то у него есть другой видъ мужества — упорство.

Еврейская Франция. Очерк современной истории - Эдуард Дрюмон.

Когда мы видимъ, что люди богатые съ громкимъ именемъ служатъ правительству, которое оскорбляетъ всѣ ихъ вѣрованiя, можемъ-ли мы серiозно считать трусами людей, перенесшихъ всевозможныя страданiя ради того, чтобы только не отречься отъ своей вѣры. “Еврей преклоняется передъ золотомъ”. Это констатированiе очевиднаго факта — не болѣе, какъ фраза въ устахъ большинства тѣхъ, которые ее произносятъ. Вотъ, напримѣръ, вельможи, благочестивыя женщины, обычныя посѣтительницы церквей св. Клотильды и св.

Ѳомы Аквинскаго, изъ церкви отправляются засвидѣтельствовать свое почтенiе какому то Ротшильду, презирающему Христа, которому они поклоняются. Кто ихъ заставляетъ идти туда? Можетъ быть привѣтливый хозяинъ отличается особеннымъ умомъ?

Можетъ быть онъ несравненный собесѣдникъ или оказалъ какiя нибудь услуги Францiи? Ничуть ни бывало. Это иностранецъ, нѣмецъ, неразговорчивый, своенравный, порой заставляющiй своихъ гостей-аристократовъ выслушивать грубости за то, что онъ имъ оказываетъ гостепрiимство изъ тщеславiя. Что побуждаетъ представителей аристократiи идти подъ этотъ кровъ? Уваженiе къ деньгамъ.

Во Франции работали выдающиеся. Дрюмон опубликовал памфлет «Еврейская Франция». Эдуард Адольф Дрюмон — автор широко. Антисемитской книги «Еврейская Франция». Еврейская Франция Очерк современной истории. В начале этого очерка мы должны.

Они идутъ туда, чтобы пасть ницъ передъ золотымъ тельцомъ. Когда герцогъ Омальскiй является съ приниженнымъ видомъ засвидѣтельствовать свое почтенiе Ротшильду, который его наэываетъ старымъ унтеромъ, между тѣмъ, какъ ему болѣе подобаетъ сидѣть дома и перечитывать славную исторiю своего рода, — наслѣдникъ Кондэ тѣмъ самымъ сознается, что прiобрѣтенiе большаго количества денегъ сомнительными спекуляцiями равносильно одержанiю побѣды при Рокруа: вѣдь посѣщаютъ только равныхъ себѣ, а онъ бываетъ у этихъ людей. Въ сущности всѣ эти господа, дѣлающiе видъ, что презираютъ деньги, бываютъ очень довольны, когда тѣ, которые ихъ накопили, позволяютъ и имъ попользоватся своимъ богатствомъ. Послѣ своего паденiя они первые-же и смѣются надъ собою. “Хотите знать, что такое голосъ крови? Спросилъ у своихъ друзей французскiй герцог, несмотря на слезы своей матери, женившiйся на франкфуртской Ротшильдъ; смотрите”. Онъ зоветъ своего маленькаго сына, вынимаетъ изъ кармана золотой и показываетъ ему: глаза ребенка загораются.

Видите, продолжаетъ герцогъ, семитическiй инстинктъ тотчасъ сказывается. Оставимъ въ сторонѣ эти общiя мѣста; разберемъ тщательнѣе и серiознѣе основныя черты, отличающiя еврея отъ другихъ людей, и начнемъ нашъ трудъ этнографическимъ, физiлогическимъ и психологическимъ сравненiемъ семита и арiйца, этихъ двухъ воплощенiй различныхъ расъ, непримиримо враждебных другъ другу, антагонизмъ которыхъ наполнялъ мiръ въ прошедшемъ и еще долго будетъ возмущать его покой въ будущемъ. Родовое имя арiйцевъ, отъ санкскритскаго слова благородный, знатный, великодушный, какъ извѣстно, обозначаеть господствующую семью бѣлой расы, индоевропейскую семью, колыбелью которой были обширныя плоскогорiя Ирана.

Арiйская раса сдѣлалась преобладающею въ мiрѣ, благодаря послѣдовательнымъ переселенiямъ. Арiопеласги (греки и римляне) остановились на берегахъ Геллеспонта и Средиземнаго моря, между тѣмъ какъ Кельты, арiо-славяне и арiо-германцы направились къ западу, обогнувъ Каспiйское море и перейдя черезъ Дунай. Невозможно, говоритъ Литре, сомнѣваться въ арiйскомъ происхожденiи римлянъ; самый вѣрный признакъ его — латинскiй языкъ которымъ они говорили. Современная наука признала, не безъ удивленiя, но съ полной достовѣрностью, родство латинскаго языка съ греческимъ, обоихъ ихъ съ персидскимъ и санскритскимъ и помѣстила ихъ въ одну группу. Всѣ европейскiя нацiи связаны самыми тѣсными узами съ арiйской расой, которая породила всѣ великiя цивилизацiи. Семиты, распадающiеся на различныя семьи, арамейскую, еврейскую, арабскую, повидимому первоначально вышли изъ равнинъ Мессопотамiй. Конечно Тиръ, Сидонъ, Карфагенъ достигли въ свое время высокой степени торговаго процвѣтанiя; позднѣе арабская имперiя озарилась кратковременнымъ блескомъ, но въ этихъ скоропреходящихъ учрежденiяхъ нѣтъ ничего общаго съ плодотворными и прочными цивилизацiями Грецiи и Рима, съ удивительнымъ христiанскимъ обществомъ среднихъ вѣковъ.

Одна только арiйская или индоевропейская раса обладаетъ познанiемъ истины, чувствомъ свободы, пониманiемъ прекрасного. Какъ-бы семитическiя цивилизацiи неказались блестящими, говоритъ Жельонъ—Дангларъ въ своей книгѣ “Семиты и Семитизмъ”, это только пустые образы, болѣе или менѣе грубая породiя, картонныя декорацiи, которыя нѣкоторые люди изъ любезности принимаютъ за произведенiя изъ мрамора и бронзы. Въ этихъ искусственыхъ обществахъ капризъ и личный произволъ составляютъ все и только прикрываются оскверненнымъ именемъ справедливости, которая есть ничто.

Странное, чудовищное замѣняетъ тамъ прекрасное, и излишество изгнало изъ искусства вкусъ и приличiе. Семитъ не созданъ для цивилизацiи осѣдлаго состоянiя. Въ пустыне, въ палаткѣ въ немъ есть своя красота своеобразное величiе, онъ идетъ своимъ путемъ, гармонируетъ съ остальнымъ человѣчествомъ. Universal gcode sender. При всякихъ другихъ условiяхъ онъ не на мѣстѣ; его хорошiя качества стушевываются, а пороки выдѣляются; семитъ, хищникъ въ степяхъ Аравiи, если хотите даже герой, въ обществѣ дѣлается низкимъ интриганомъ.

Съ первыхъ дней исторiи, мы видимъ, арiйцы въ борьбѣ съ семитомъ. Илiонъ былъ городомъ чисто семитическимъ, и та извѣстность, которую прiобрѣла троянская война, объясняется единоборствомъ двухъ расъ.1. Споръ длился въ теченiе вѣковъ, и почти всегда семитъ былъ зачинщикомъ, а затѣмъ побѣжденнымъ.

Дѣйствительно, мечтою семита, его преобладающимъ стремленiемъ всегда было обратить арiйца въ рабство, закрѣпостить его. Онъ старался достигнуть этого войною, и Литре2, со своею обычною проницательностью, выяснилъ характеръ тѣхъ грандiозныхъ нападенiй, которыя чуть не предоставили семитамъ гегемонiю надъ мiромъ.

Аннибалъ, стоявшiй лагеремъ подъ стѣнами Рима, былъ очень близокъ къ достиженiю этой цѣли. Абдерамъ который овладѣдъ Испанiей и дошелъ до самаго Пуатье, льстилъ себя надеждою, что Европа будетъ ему принадлежать.

Развалины Карфагена, кости сарацинъ, попадающiеся подъ плугомъ на поляхъ, гдѣ побѣдилъ Карлъ Мартелъ, свидѣтельствуютъ, какой урокъ былъ данъ этимъ самонадѣяннымъ людямъ. Въ настоящее время семитизмъ увѣренъ въ побѣдѣ. Теперь уже движенiеми руководитъ не карфагенянинъ или сарацинъ, а еврей; онъ замѣнилъ силу хитростью. За шумнымъ нашествiемъ послѣдовало безмолвное, послѣдовательное, медленное заполоненiе.

Исчезли вооруженныя орды, крикомъ предваряющiя о своемъ приходѣ, а явились отдѣльныя личности, которыя мало по малу соединяются въ небольшiя группы, спорадически, безъ шума, захватываютъ всѣ мѣста, всѣ должности въ странѣ отъ нисшихъ до самыхъ высокихъ. Вмѣсто того, чтобы идти на Европу открыто, семиты напали на нее съ тылу, обошли ее: изъ окрестностей Вильны, этого vagina judeorum,3 совершаются выселенiя, которыя уже наводнили Германiю и Францiю. Повторяю, это не грубое, а мирное завоеванiе, мягкiй способъ лишать людей сперва собственности, потомъ традицiй, нравовъ и религiи.

Но я полагаю, что этотъ послѣднiй пунктъ и будетъ камнемъ преткновенiя. И качества и пороки этихъ двухъ расъ служатъ предлогомъ для постоянныхъ столкновенiй. Семитъ — интриганъ, меркантиленъ, корыстенъ, мелоченъ, хитеръ; арiецъ отличается героическимъ, рыцарскимъ духомъ; онъ энтузiастъ, безкорыстенъ, откровененъ, довѣрчивъ до наивности. Семитъ — сынъ земли, который ничего не видитъ далѣе настоящей жизни, арiецъ — сынъ неба, всегда одушевленный высшими стремленiями; тотъ живетъ, дѣйствительностью, этотъ идеалами. Семитъ — купецъ по инстинкту, у него призванiе къ торговлѣ, къ мѣнѣ, ко всему, что даетъ случай поживиться насчетъ ближняго.

Арiецъ — земледѣлецъ, поэтъ, монахъ и главнымъ образомъ воин; война его настоящая стихiя; онъ радостно идетъ на встрѣчу опасности, бросаетъ вызовъ смерти.

Еврейская Франция. ЭДУАРДЪ ДРЮМОНЪ ЕВРЕЙСКАЯ ФРАНЦIЯ Очеркъ современной исторiи ТОМЪ I Переводъ съ французкаго З. Шульга Изданiе И. ХАРЬКОВЪ Типографiя А.И. Степанова, Рыбная ул., домъ № 23 1895 ОГЛАВЛЕНИЕ КНИГА I КНИГА II Отъ первыхъ временъ до окончательнаго изгнанiя въ 1394 году. Съ 1394 до 1789 г. Революцiя и первая имперiя.

Реставрацiя и Iюльская монархiя Вторая республика и вторая имперiя. Правительство 4-го сентября. Третья республика. КНИГА III Въ началѣ этого очерка мы должны попытаться изучить это особенное существо, столь жизненное, столь отличное отъ прочихъ существъ, еврея. Съ перваго взгляда задача кажется легкою. Ни одинъ типъ не отличается болѣе рѣзкими чертами, ни одинъ не сохранилъ въ такой степени чистоты первобытнаго образа.

Собственно говоря, хорошо понимать и изображать еврея мѣшаютъ намъ наши собственныя предвзятыя идеи, точка зрѣнiя, на которую мы становимся, и которая совершенно несходна съ его точкой зрѣнiя. “Еврей трусъ”, говоритъ общий голосъ. 18-ти вековое преслѣдованiе, перенесенное съ невѣроятною стойкостью, свидѣтельствуетъ, что если у еврея нѣтъ храбрости, за то у него есть другой видъ мужества — упорство. Когда мы видимъ, что люди богатые съ громкимъ именемъ служатъ правительству, которое оскорбляетъ всѣ ихъ вѣрованiя, можемъ-ли мы серiозно считать трусами людей, перенесшихъ всевозможныя страданiя ради того, чтобы только не отречься отъ своей вѣры. “Еврей преклоняется передъ золотомъ”. Это констатированiе очевиднаго факта — не болѣе, какъ фраза въ устахъ большинства тѣхъ, которые ее произносятъ.

Вотъ, напримѣръ, вельможи, благочестивыя женщины, обычныя посѣтительницы церквей св. Клотильды и св. Ѳомы Аквинскаго, изъ церкви отправляются засвидѣтельствовать свое почтенiе какому то Ротшильду, презирающему Христа, которому они поклоняются. Кто ихъ заставляетъ идти туда? Можетъ быть привѣтливый хозяинъ отличается особеннымъ умомъ? Можетъ быть онъ несравненный собесѣдникъ или оказалъ какiя нибудь услуги Францiи?

Ничуть ни бывало. Это иностранецъ, нѣмецъ, неразговорчивый, своенравный, порой заставляющiй своихъ гостей-аристократовъ выслушивать грубости за то, что онъ имъ оказываетъ гостепрiимство изъ тщеславiя. Примѣчанiя см.

Въ концѣ книги. Что побуждаетъ представителей аристократiи идти подъ этотъ кровъ? Уваженiе къ деньгамъ. Они идутъ туда, чтобы пасть ницъ передъ золотымъ тельцомъ. Когда герцогъ Омальскiй является съ приниженнымъ видомъ засвидѣтельствовать свое почтенiе Ротшильду, который его наэываетъ старымъ унтеромъ, между тѣмъ, какъ ему болѣе подобаетъ сидѣть дома и перечитывать славную исторiю своего рода, — наслѣдникъ Кондэ тѣмъ самымъ сознается, что прiобрѣтенiе большаго количества денегъ сомнительными спекуляцiями равносильно одержанiю побѣды при Рокруа: вѣдь посѣщаютъ только равныхъ себѣ, а онъ бываетъ у этихъ людей. Въ сущности всѣ эти господа, дѣлающiе видъ, что презираютъ деньги, бываютъ очень довольны, когда тѣ, которые ихъ накопили, позволяютъ и имъ попользоватся своимъ богатствомъ. Послѣ своего паденiя они первые-же и смѣются надъ собою.

“Хотите знать, что такое голосъ крови? Спросилъ у своихъ друзей французскiй герцог, несмотря на слезы своей матери, женившiйся на франкфуртской Ротшильдъ; смотрите”.

Онъ зоветъ своего маленькаго сына, вынимаетъ изъ кармана золотой и показываетъ ему: глаза ребенка загораются. Видите, продолжаетъ герцогъ, семитическiй инстинктъ тотчасъ сказывается. Оставимъ въ сторонѣ эти общiя мѣста; разберемъ тщательнѣе и серiознѣе основныя черты, отличающiя еврея отъ другихъ людей, и начнемъ нашъ трудъ этнографическимъ, физiлогическимъ и психологическимъ сравненiемъ семита и арiйца, этихъ двухъ воплощенiй различныхъ расъ, непримиримо враждебных другъ другу, антагонизмъ которыхъ наполнялъ мiръ въ прошедшемъ и еще долго будетъ возмущать его покой въ будущемъ. Родовое имя арiйцевъ, отъ санкскритскаго слова благородный, знатный, великодушный, какъ извѣстно, обозначаеть господствующую семью бѣлой расы, индоевропейскую семью, колыбелью которой были обширныя плоскогорiя Ирана.

Арiйская раса сдѣлалась преобладающею въ мiрѣ, благодаря послѣдовательнымъ переселенiямъ. Арiопеласги (греки и римляне) остановились на берегахъ Геллеспонта и Средиземнаго моря, между тѣмъ какъ Кельты, арiо-славяне и арiо-германцы направились къ западу, обогнувъ Каспiйское море и перейдя черезъ Дунай.

Невозможно, говоритъ Литре, сомнѣваться въ арiйскомъ происхожденiи римлянъ; самый вѣрный признакъ его — латинскiй языкъ которымъ они говорили. Современная наука признала, не безъ удивленiя, но съ полной достовѣрностью, родство латинскаго языка съ греческимъ, обоихъ ихъ съ персидскимъ и санскритскимъ и помѣстила ихъ въ одну группу. Всѣ европейскiя нацiи связаны самыми тѣсными узами съ арiйской расой, которая породила всѣ великiя цивилизацiи. Семиты, распадающiеся на различныя семьи, арамейскую, еврейскую, арабскую, повидимому первоначально вышли изъ равнинъ Мессопотамiй. Конечно Тиръ, Сидонъ, Карфагенъ достигли въ свое время высокой степени торговаго процвѣтанiя; позднѣе арабская имперiя озарилась кратковременнымъ блескомъ, но въ этихъ скоропреходящихъ учрежденiяхъ нѣтъ ничего общаго съ плодотворными и прочными цивилизацiями Грецiи и Рима, съ удивительнымъ христiанскимъ обществомъ среднихъ вѣковъ. Одна только арiйская или индоевропейская раса обладаетъ познанiемъ истины, чувствомъ свободы, пониманiемъ прекрасного.

Какъ-бы семитическiя цивилизацiи неказались блестящими, говоритъ Жельонъ-Дангларъ въ своей книгѣ “Семиты и Семитизмъ”, это только пустые образы, болѣе или менѣе грубая породiя, картонныя декорацiи, которыя нѣкоторые люди изъ любезности принимаютъ за произведенiя изъ мрамора и бронзы. Въ этихъ искусственыхъ обществахъ капризъ и личный произволъ составляютъ все и только прикрываются оскверненнымъ именемъ справедливости, которая есть ничто.

Странное, чудовищное замѣняетъ тамъ прекрасное, и излишество изгнало изъ искусства вкусъ и приличiе. Семитъ не созданъ для цивилизацiи осѣдлаго состоянiя.

Въ пустыне, въ палаткѣ въ немъ есть своя красота своеобразное величiе, онъ идетъ своимъ путемъ, гармонируетъ съ остальнымъ человѣчествомъ. При всякихъ другихъ условiяхъ онъ не на мѣстѣ; его хорошiя качества стушевываются, а пороки выдѣляются; семитъ, хищникъ въ степяхъ Аравiи, если хотите даже герой, въ обществѣ дѣлается низкимъ интриганомъ. Съ первыхъ дней исторiи, мы видимъ, арiйцы въ борьбѣ съ семитомъ. Илiонъ былъ городомъ чисто семитическимъ, и та извѣстность, которую прiобрѣла троянская война, объясняется единоборствомъ двухъ расъ. Споръ длился въ теченiе вѣковъ, и почти всегда семитъ былъ зачинщикомъ, а затѣмъ побѣжденнымъ.

Дѣйствительно, мечтою семита, его преобладающимъ стремленiемъ всегда было обратить арiйца въ рабство, закрѣпостить его. Онъ старался достигнуть этого войною, и Литре (2), со своею обычною проницательностью, выяснилъ характеръ тѣхъ грандiозныхъ нападенiй, которыя чуть не предоставили семитамъ гегемонiю надъ мiромъ. Аннибалъ, стоявшiй лагеремъ подъ стѣнами Рима, былъ очень близокъ къ достиженiю этой ц ѣ ли.

Абдерамъ который овладѣдъ Испанiей и дошелъ до самаго Пуатье, льстилъ себя надеждою, что Европа будетъ ему принадлежать. Развалины Карфагена, кости сарацинъ, попадающiеся подъ плугомъ на поляхъ, гдѣ побѣдилъ Карлъ Мартелъ, свидѣтельствуютъ, какой урокъ былъ данъ этимъ самонадѣяннымъ людямъ. Въ настоящее время семитизмъ увѣренъ въ побѣдѣ. Теперь уже движенiеми руководитъ не карфагенянинъ или сарацинъ, а еврей; онъ замѣнилъ силу хитростью.

За шумнымъ нашествiемъ послѣдовало безмолвное, послѣдовательное, медленное заполоненiе. Исчезли вооруженныя орды, крикомъ предваряющiя о своемъ приходѣ, а явились отдѣльныя личности, которыя мало по малу соединяются въ небольшiя группы, спорадически, безъ шума, захватываютъ всѣ мѣста, всѣ должности въ странѣ отъ нисшихъ до самыхъ высокихъ.

Вмѣсто того, чтобы идти на Европу открыто, семиты напали на нее съ тылу, обошли ее: изъ окрестностей Вильны, этого vagina judeorum, (3) совершаются выселенiя, которыя уже наводнили Германiю и Францiю. Повторяю, это не грубое, а мирное завоеванiе, мягкiй способъ лишать людей сперва собственности, потомъ традицiй, нравовъ и религiи. Но я полагаю, что этотъ послѣднiй пунктъ и будетъ камнемъ преткновенiя. И качества и пороки этихъ двухъ расъ служатъ предлогомъ для постоянныхъ столкновенiй.

Семитъ — интриганъ, меркантиленъ, корыстенъ, мелоченъ, хитеръ; арiецъ отличается героическимъ, рыцарскимъ духомъ; онъ энтузiастъ, безкорыстенъ, откровененъ, довѣрчивъ до наивности. Семитъ — сынъ земли, который ничего не видитъ далѣе настоящей жизни, арiецъ — сынъ неба, всегда одушевленный высшими стремленiями; тотъ живетъ, дѣйствительностью, этотъ идеалами. Семитъ — купецъ по инстинкту, у него призванiе къ торговлѣ, къ мѣнѣ, ко всему, что даетъ случай поживиться насчетъ ближняго. Арiецъ — земледѣлецъ, поэтъ, монахъ и главнымъ образомъ воин; война его настоящая стихiя; онъ радостно идетъ на встрѣчу опасности, бросаетъ вызовъ смерти. У семита нѣтъ никакой творческой способности; арiецъ, напротивъ, изобрѣтателенъ; ни одно изобрѣтенiе не было сдѣлано семитомъ, — (4) онъ только эксплоатируетъ, организуетъ и извлекаетъ изъ изобрѣтенiя арiйца доходы, которые конечно оставляетъ въ свою пользу. Арiецъ пускается въ путешествiя полныя приключенiй и открываетъ Америку; семитъ, которому тутъ представился-бы прекрасный случай съ достоинствомъ покинуть Европу, избавиться отъ преслѣдованiй и показать, что онъ тоже способенъ сдѣлать что нибудь, ждетъ пока другiе все разслѣдуютъ, устроятъ, что-бы потомъ обогатиться на ихъ счетъ.

Однимъ словомъ, стремленiе человека въ невѣдомыя страны, попытки расширить владѣнiе на землѣ — положительно недоступны семиту и особенно семиту-еврею; онъ можетъ жить только обиденною жизнью, на лонѣ цивилизацiи, которая не имъ создана. Несчастье семита, — запомните хорошенько это основное замѣчанiе на память обо мнѣ, — въ томъ, что онъ всегда переступаетъ незамѣтную черту, которую не слѣдуетъ переходить съ арiйцемъ. Арiецъ — добродушиый великанъ. Онъ будетъ счастливъ, лишь-бы ему разсказывали одну изъ тѣхъ легендъ, которыхъ жаждетъ его воображенiе, склонное къ чудесному. Но приключенiя во вкусѣ “Тысяча и Одна Ночь”, гдѣ пѣвцы открываютъ сокровища и рыбаки, закинувъ сѣти, вытаскиваютъ ихъ полными бриллiантовъ, — ему не нравятся; онъ только тогда будетъ тронутъ, если среди этихъ вымысловъ будетъ выделяться самоотверженное существо вродѣ Парсиваля, который, не взирая на тысячи опасностей, идетъ отвоевывать св. Граль: чашу, наполненную священной кровью.

Повторяю, съ арiйцемъ можно все сдѣлать, надо только стараться не раздражать его. Онъ позволитъ отнять у себя все, что у него есть и вдругъ ни съ того ни съ сего придетъ въ ярость, если у него захотятъ отнять розу. Тогда, внезапно пробудясь, онъ пойметъ все, схватитъ мечъ валявшiйся въ углу, пойдетъ рубить безъ разбору и накажетъ семита, который его эксплоатировалъ, грабилъ и обманывалъ, такимъ ужаснымъ образомъ, что тотъ будетъ помнить лѣть триста. Впрочемъ семитъ ничуть не удивленъ.

По темпераменту онъ притѣснитель, но терпѣть наказанiя вошло у него въ привычку. Онъ почти доволенъ, когда все войдетъ въ обычную колею, тогда онъ исчезаетъ, расплывается въ туманѣ, прячется въ нору, гдѣ придумываетъ новую комбинацiю, которую пуститъ въ ходъ нѣсколько вѣковъ спустя. Напротивъ, когда онъ спокоенъ и счаcтливъ, онъ испытываетъ то, что одинъ очень остроумный академикъ называлъ nostalgie san — benito. Умъ семита столь проницательный и гибкiй, въ сущности ограниченъ; у него нѣтъ ни дара предвидѣнiя, ни способности видѣть на землѣ дальше своего крючковатого носа и понимать извѣстные тончайшiе оттѣнки, которые, если хотите, составляютъ суть жизни. Ренанъ отмѣчаетъ много такихъ чертъ. Семитическая раса, по его мненiю, почти исключительно отличается отрицательнымъ характеромъ: у нея нѣтъ ни мифологiи, ни эпопеи, ни науки, ни философiи, ни вымысла, ни пластическихъ искусствъ, ни гражданской жизни; (5). Эта раса, говоритъ онъ, самую нравственность всегда понимала совершенно иначе, чѣмъ мы.

Семитъ, не знаетъ никакихъ обязанностей, кромѣ какъ къ самому себѣ. Мстить за свою обиду, требовать того, что онъ считаетъ принадлежащимъ ему по праву — въ его глазахъ нѣчто вродѣ обязательства. Напротивъ, требовать оть него, чтобы онъ сдержалъ слово, или безкорыстно воздалъ должное, значитъ хотѣть невозможнаго. Въ этихъ страстныхъ душахъ ничто не можетъ устоять передъ непобѣдимымъ сознанiемъ своего я. Впрочемъ, религiя для семита является какъ-бы отдѣльною обязанностью, имѣющею очень отдаленную связь съ обиденной моралью. Въ другомъ мѣстѣ онъ прибавляетъ: Духъ семитическихъ народовъ вообще отличается отсутствiемъ широты и утонченности.

Выгода никогда не исключается изъ ихъ нравственности. Идеальная жена, изображенiе которой намъ даетъ книга Притчей, есть женщина экономная, разсчетливая, полезная своему мужу, но очень не высокаго нравственнаго уровня. Самый святой человѣкъ у евреевъ и мусульманъ не считаетъ грѣхомъ совершать ужаснѣйшiя преступленiя, чтобы достигнуть своей цѣли. Врядъ-ли найдется въ семитической поэзiи хоть одна страница, имѣющая прелесть истиннаго чувства. Если тамъ и выражается любовь, то всегда въ формѣ жгучаго сладострастiя, какъ въ “Пѣсни Пѣсней”, или въ формѣ гаремной вѣжливости, какъ въ Мултакарахъ (6). Все это, правда, было написано раньше неслыханныхъ успѣховъ семитизма за эти послѣднiе годы.

Любопытно посмотрѣть, какъ Ренанъ, человекъ столь богато одаренный съ артистической точки зрѣнiя, столь низкiй по характеру, пресмыкается передъ этими побѣдителями. Онъ признаетъ, въ 1862 г. Въ своей вступительной лекцiи къ курсу древне-еврейскаго языка въ Сollege de France, что евреи всюду составляютъ отдѣльную расу.

Въ своемъ рефератѣ, читанномъ въ кружкѣ Сенъ-Симона въ 1883 г., онъ утверждаетъ, противъ всякой очевидности, что iудейство не раса, а просто религiя. Надо прибавить, что если евреямъ и есть въ настоящее время какая-нибудь выгода открыто утверждать, при посредствѣ Ренана, это ложное положенiе, то между собою они самымъ опредѣленнымъ образомъ объявляютъ противное.

Что можетъ быть яснѣе слѣдующаго отрывка изъ “Израильскихъ Архивов”. “Израиль есть нацiональность”. Мы евреи-”natu”, потому что мы рождены евреями. Ребенокъ, рожденный отъ израильскихъ родителей— израильтянинъ, всѣ обязанности израильтянина налагаются на него самымъ рожденiемъ. Не черезъ обрѣзанiе мы становимся израильтянами. Нѣтъ, обрѣзанiе не имѣетъ никакой аналогiи съ христiанскимъ крещенiемъ.

Мы не потому израильтяне, что обрѣзаны, а обрѣзываемъ своихъ дѣтей, потому что израильтяне; мы прiобрѣтаемъ отличительныя свойства израильтянъ самымъ рожденiемъ и никогда не можемъ утратить ихъ, или избавиться отъ нихъ; даже тотъ израильтянинъ, который отрицаетъ свою рилигiю и выкрестится, не перестанетъ быть таковымъ; всѣ обязанности израильтянина продолжаютъ лежать на немъ. Прибавимъ, что израильтянинъ почти всегда исполняетъ эти обязанности, служитъ своему племени въ чужомъ лагерѣ и отъ этого еще полезнѣе израилю. Дѣйствительно, обыкновенно христiане выражаютъ ему особое довѣрiе, повѣряютъ ему свои сокровеннѣйшiя надежды.

Въ своемъ желанiи подслужиться евреямъ, Ренанъ не смущается подобными мелочами. Нѣкогда онъ прнзналъ, что пресловутыя услуги, оказанныя цивилизацiи испанскими евреями сводятся къ нулю, что въ средневѣковой философiи евреи играли роль простыхъ посредниковъ; теперь-же онъ вдругъ объявляетъ, въ собранiи “Общества изученiя евреевъ”, что евреи наши благодѣтели. Ученый референтъ, говорятъ “Израильскiе архивы” отъ 31 мая 1883 г., заключилъ свою рѣчь тѣмъ, что будущность принадлежитъ iудейству. Человѣчество примкнетъ къ этой очищенной и избавленной отъ своихъ излишествъ религiи, ибо она одна установитъ царство справедливости, тотъ идеалъ, который такъ прекрасно изобразили великiе пророки израиля. Современный духъ, прибавляетъ Ренанъ, и весь мiръ, склоняясь къ идеямъ свободы, равенства, терпимости, сдѣлался еврейскимъ; но пока онъ говоритъ такимъ образомъ, между его сжатыми пальцами блеститъ золотой цехинъ. Дѣйствительно, Альфонсъ Ротшильдъ предсѣдательствовалъ въ собранiи, чѣмъ и объясняется многое; ему прiятно было слышать, что истинное равенство состоитъ въ томъ, что онъ обладаетъ тремя миллiардами, между тѣмъ какъ столько французовъ умираютъ съ голоду.

Онъ улыбается распростертому передъ ними оратору покровительственной, и въ то-же время презрительной улыбкой. “Какой лакей”! Какъ будто говоритъ онъ. Какой несчастный! Развѣ онъ не достоинъ сожалѣнiя? Всѣ вы, великiе и малые, по мѣрѣ силъ, защищающiе Голгофскую жертву, Бога отцовъ вашихъ, навѣрно чувствуете себя счастливѣе этого отступника, цѣлующаго руку Христова палача изъ за горсти червонцевъ, которую ему бросаютъ съ отвращенiемъ.

Престарѣлый пастырь, ограбленный Гоблэ, бѣдный савойскiй священникъ, у котораго низкiй Исаiя Левальянъ отнялъ скудное жалованье — всѣ эти люди, читающiе предъобѣденную молитву передъ кускомъ чернаго хлѣба, навѣрно въ душѣ спокойнѣе, чѣмъ этотъ богатый академикъ съ хорошимъ доходомъ и другъ Ротшпльдовъ. Недостатки семита объясняютъ почему естественный антагонизмъ, существующiй между нимъ и арiйцемъ, длится въ теченiе вѣковъ.

Если вы хотите понять исторiю среднихъ вѣковъ посмотрите, что происходитъ у насъ. Францiя распадалась, благодаря принципамъ 89 г., ловко пущеннымъ въ ходъ евреями. Евреи монополизировали общественныя богатства, все захватили въ свои руки, кромѣ армiи. Представители старинныхъ родов, дворяне и буржуа, раздѣлились на два разряда: одни предавались удовольствiямъ, содержали любовницъ-евреекъ, которыя ихъ развращали или разоряли, при помощи барышниковъ и ростовщиковъ тоже изъ евреевъ. Другiе, повинуясь влеченiю арiйской расы къ индiйской Нирванѣ, къ раю Одина, отстранялись оть современнаго движенiя, предавались созерцанiю и почти не жили дѣйствительной жизнью. Если-бы семиты имѣли терпѣнiе подождать нѣсколько лѣтъ, они-бы достигли цѣли. Одинъ изъ рѣдкихъ, дѣйствительно умныхъ людей изъ ихъ среды, послѣдователь Филона, представитель еврейской александрiйской школы, Жюль Симонъ сказалъ имъ, что надо дѣлать: потихоньку завоевывать землю и предоставить арiйцамъ переселиться на небо.

Евреи и слушать не хотѣли; семиту Симону они предпочли семита Гамбету. На томъ основанiи, что этотъ Фонтанарозъ заставилъ французовъ поверить самой чудовищной лжи, евреи его поддерживали, помогали ему деньгами въ надеждѣ, что онъ ихъ избавитъ отъ Христа, котораго они ненавидятъ такъ-же точно, какъ и въ тотъ, день, когда Его распяли. Франмасонство высказало, а еврейская пресса поддержала это мнѣнiе; не щадя издержекъ, бросали золото, щедро платили полицейскимъ, которые до послѣдней минуты отказывались стать участниками преступленiя. Что-же случилось?

То, о чемъ мы говорили выше. Арiецъ раздраженный, оскорбленный въ своихъ прирожденныхъ чувствахъ благородства и великодушiя, покраснѣлъ отъ стыда при видѣ старцевъ, вытащенныхъ изъ ихъ келiй грубыми тюремщиками. Онъ немного подумалъ, собрался съ мыслями.

“Во имя какого-же принципа поступаютъ такимъ образомъ?” спросилъ онъ. Во имя принципа свободы, отвѣчали хоромъ газеты Поржесовъ, Рейнаховъ, Дрейфусовъ и другихъ. — Въ чемъ-же состоитъ этотъ принципъ? Вотъ въ чемъ: какой-нибудь еврей, выходецъ изъ Гамбурга, Франкфурта или Вильны, накопитъ извѣстное количество миллiоновъ насчетъ гоевъ и можетъ затѣмъ всюду выставлять напоказъ свою роскошь; его жилище неприкосновенно.

Напротивъ, природный французъ лишаетъ себя всего, что у него есть, чтобы помочь бѣднымъ; онъ ходитъ босикомъ, живетъ въ тѣсной, выбѣленной известью комнатѣ, отъ которой отказался-бы слуга слуги Ротшильдовъ; вотъ онъ — внѣ закона, его можно выбросить на улицу, какъ собаку. Пробудясь отъ своей апатiи, арiецъ вполнѣ основательно разсудилъ, что если такимъ образомъ понимаютъ эту пресловутую терпимость, о которой говорятъ уже сто лѣтъ, то лучше наносить удары, чѣмъ принимать ихъ; онъ рѣшилъ, что настало время вырвать страну изъ рукъ этихъ нетерпимыхъ властителей. “Если власяница монаха стѣсняетъ твой сюртукъ, то мы снова тебя нарядимъ въ желтыя лохмотья, мой старый Симъ”.

Таково было заключенiе этихъ размышленiй. Съ этого-то времени считается во Францiи учрежденiе анти-семитическаго или, вѣрнѣе, анти-еврейскаго комитета. То, что происходитъ во Францiи, произошло и въ Германiи.

Евреи изо всѣхъ силъ способствовали культуркампфу, направляли преслѣдованiя противъ католиковъ. Культуркампфъ окончился, и антисемитическая война едва возгорается. Прочтя этотъ трудъ до конца, вы увидите, что этотъ фактъ повторяется, при тождественныхъ почти условiяхъ, во всѣ времена и во всѣхъ странахъ. Возвращаясь постоянно къ поступкамъ, влекущимъ его изгнанiе, еврей какъ будто повинуется дѣйствительно непреодолимому импульсу. Мысль сообразоваться съ привычками, традицiями, религiей другихъ — не приходитъ ему въ голову; вы-же напротивъ должны подчинятся еврею, поддѣлываться подъ его обычаи, устранять все, что его стѣсняетъ. Замѣтьте однако, что оть стараго общества они охотно заимствуютъ все то, что льститъ ихъ тщеславiю; съ забавною настойчивостью гоняются они за воинственными титулами бароновъ н графовъ, которые такъ-же пристали этимъ дѣльцамъ, какъ дамская шляпа обезьянѣ. Нѣтъ такого низкаго спекулянта или торгаша, состоящаго въ болѣе или мѣнѣе близкомъ родствѣ съ израилемъ, который-бы не былъ, по крайней мѣрѣ, кавалеромъ ордена почетнаго Легiона.

(7) Но снисходительность ихъ останавливается, какъ только какой-нибудь изъ нашихъ обычаевъ имъ непрiятенъ, — онъ долженъ исчезнуть. Право еврея притѣснять другихъ вытекаетъ изъ его религiи; это для него статья закона, возвѣщаемая въ каждой строкѣ Библiи и Талмуда. “Ты подчинишь себѣ другiе народы желѣзнымъ прутомъ и сокрушишь ихъ какъ сосудъ скудельный” (2-й псаломъ Давида). “Онъ постепенно уничтожитъ передъ вами всѣ народы, говоритъ Второзаконiе, ибо вы не могли-бы ихъ истребить сразу, изъ боязни, дабы звѣри земные не размножились чрезмѣрно.” “Онъ предастъ ихъ царей въ ваши руки; вы уничтожите даже имена ихъ. Ничто не будетъ въ состоянiи вамъ противиться”. Противъ христiанина, невѣрнаго гоя, всѣ средства хороши.

Въ этомъ отношенiи Талмудъ содержитъ изреченiя, которыя наши депутаты, столь щекотливые въ богословскихъ вопросахъ, остереглись-бы произнести на трибунѣ, изъ страха, чтобы у нихъ передъ носомъ не закрыли дверей еврейскихъ банковъ, съ которыми у нихъ есть дѣла. “Можно и должно убивать лучшаго изъ гоевъ. Деньги гоевъ принадлежатъ евреямъ, по этому позволительно ихъ обкрадывать и обманывать”. Даже соцiальная эволюцiя еврея совершенно отлична отъ нашей. Типъ арiйской семьи, въ цивилизованномъ состоянiи — это римскiй gens, который за тѣмъ обратился въ феодальную семью.

Въ теченiе долгихъ поколѣнiй накопляется жизненная сила и генiй, пока дерево, погруженное корнями въ почву, выноситъ на своей вершинѣ знаменитаго человѣка, который является носителемъ качествъ всѣхъ своихъ предшественниковъ. Для развитiя такого избраннаго существа, нужно иногда цѣлое столѣтiе, но зато изъ самой скромной среды выходятъ тѣ законченные, привлекательные, доблестные образы героевъ и ученыхъ, которыхъ такъ много насчитываетъ наша исторiя. У семитическаго племени дѣло обстоитъ иначе. На востокѣ любой погонщикъ верблюдовъ, разносчикъ воды, цирюльникъ можетъ заслужить благоволенiе властелина, и вотъ онъ сразу дѣлается визиремъ, пашой, довѣреннымъ лицомъ государя, вродѣ Мустафы-бенъ-Исмаила, который пробрался въ Бордо, продавая пирожки, и, по выраженiю генеральнаго прокурора Дофэна, “оказывалъ своему повелителю услуги днемъ и ночью”; чѣмъ и заслужилъ отъ нашего правительства, какъ извѣстно не отличающагося щепетильностью, крестъ почетнаго Легiона. То-же самое и у евреевъ. Помимо священническихъ семействъ, образующихъ привилегированный классъ аристократiи, не существуетъ знатныхъ родовъ; въ нѣкоторыхъ семействахъ отъ отца къ сыну переходитъ кредитъ, но ни въ одномъ нзъ нихъ не передается изъ рода въ родъ слава.

Если обстоятельства благопрiятствуютъ, то менѣе чѣмъ черезъ двадцать лѣтъ еврей достигаетъ своего полнаго развитiя. Онъ родится въ какой-нибудь жидовской улицѣ, зарабатываетъ на первой операцiи нѣсколько грошей, устремляется въ Парижъ, получаетъ орденъ при посредствѣ какого нибудь Дрейфуса, покупаетъ титулъ барона, смѣло является въ высшiй кругъ и принимаетъ замашки человѣка, который всегда былъ богатъ. У него метаморфоза почти мгновенна, онъ не испытываетъ никакого удивленiя, положительно чужда извѣстная застѣнчивость.

Возьмите русскаго еврея у себя на мѣстѣ въ грязномъ лапсердакѣ, съ пейсами, дайте ему мѣсяцъ сроку, чтобы пообчиститься; и онъ усядется въ ложѣ въ большой оперѣ съ апломбомъ какого нибудь Стерна или Гинцбурга. Теперь возьмите почтеннаго французскаго подрядчика, разбогатѣвшаго честнымъ путемъ: у него всегда будетъ немного стѣсненный видъ, онъ будете, избѣгать слишкомъ элегантной среды. Его сынъ рожденный при лучшихъ условiяхъ и знакомый со всѣми утонченностями жизни, будетъ уже совсѣмъ иной.

Если семья, постепенно возвышаясь, будетъ оставаться вѣрна правиламъ чести и религiи, то внукъ уже будетъ образцомъ истиннаго дворянина, у него будетъ возвышенность мыслей и благородство чувствъ, котораго никогда не будетъ у проходимца. Напротивъ еврей, хотя и сразу прiобрѣтаетъ апломбъ, зато никогда не достигаетъ изящества. За исключенiемъ нѣкоторыхъ португальскихъ евреевъ, которые въ молодости отличаются прекрасными глазами, а въ старости нѣкоторой восточной величавостью, вы никогда ие встрѣтите у нихъ того спокойствiя и достоинства, той свободы и утонченной вѣжливости, по которымъ всегда можно отличить настоящаго французскаго вельможу, хотя-бы онъ былъ одѣтъ въ потертое платье. Еврей нахаленъ, но не гордъ; онъ никогда не подымается выше той первой ступени, которой, впрочемъ, очень легко достигаетъ. Несмотря на свои миллiарды, Ротшильды похожи на старьевщиковъ, а ихъ жены, со всѣми бриллiантами Голконды, всегда будутъ напоминать торговокъ дамскими нарядами, разряженныхъ ужъ не по воскресному, а по шабашному. Инструкция для посудомоечной машины беко. У еврея всегда будетъ недоставать того, что составляетъ прелесть общественныхъ отношенiй: равенства.

Еврей — замѣтьте хорошенько, — никогда не будетъ равнымъ человѣку христiанскаго племени; или онъ ползаетъ у вашихъ ногъ, или попираетъ васъ пятой. Это явленiе становится яснымъ даже послѣ десятиминутнаго разговора съ евреемъ. Какъ только вы съ нимъ отдадитесь той фамильярности, свободѣ и добродушiю, которыя придаютъ особую привлекательность сношенiямъ съ людьми, онъ немедленно садится вамъ на шею, посягаетъ на вашу умственную свободу, старается васъ подавить. Надо его держать на почтительномъ разстоянiи. Говорите-ли вы съ миллiонеромъ или бѣднякомъ, ему всегда надо напоминать, кто вы и кто онъ.

Еще одна причина дѣлаетъ еврея непригоднымъ для сношенiй, имѣющихъ цѣлью что-либо помимо дѣловаго интереса, — это монотонность типа; въ немъ нѣтъ утонченной культуры и умственнаго благородства, составляющнхъ соль всякаго разговора; лишь очень рѣдко можно у него встрѣтить тѣ блестящiя и химерическiя теорiи, остроумные взгляды н забавные парадоксы, которые нѣкоторые говоруны небрежно разсыпаютъ въ своихъ рѣчахъ. Если-бы у еврея и были подобныя идеи, то онъ не сталъ-бы сорить ими передъ собесѣдниками, а постарался-бы извлечь изъ ннхъ деньги; но въ сущности онъ живетъ на счетъ массы; это монохордъ, и самый длинный разговоръ съ нимъ не представляетъ никакихъ неожиданностей. Между тѣмъ какъ арiйская раса являетъ безконечное разнообразiе организацiй и темпераментовъ, евреи всѣ похожи одинъ на другаго; у нихъ нѣтъ дарованiй, а есть только одна способность, примѣняющаяся ко всѣму, — прославленная практическая сметка, чудесный и неуловимый даръ, который есть и у политическаго дѣятеля и у маклера и оказываетъ имъ удивительныя услуги въ жизни. Чтобы понять цивилизованнаго еврея, надо видѣть еврея первобытнаго. Пресбурскiй Шлосбергъ даетъ прекрасное понятiе о промежуточномъ состоянiи между отталкивающимъ галицiйскимъ и почти изящнымъ столичнымъ евреемъ. Представьте себѣ, круто извивающуюся по склонамъ горы, пыльную бѣлую дорогу. Направо и налѣво лавчонки или низенькiе домишки, какъ на востокѣ, съ рѣшетками въ средневѣковомъ вкусѣ.

На улицѣ безпорядочно кишитъ семи или восьмитысячное еврейское населенiе среди всякаго тряпья, желѣзнаго лома, разрозненной мебели, кучи овощей и груды нечистотъ. Тамъ вы увидите стариковъ, поражающихъ своимъ безобразiемъ, и рядомъ молодыхъ дѣвушекъ необыкновенной красоты, одѣтыхъ въ лохмотья; однако сюртукъ преобладаетъ у мужчинъ, у которыхъ связь съ современностью выражается высокими шляпами, а съ прошлымъ — босыми ногами, которыя составляютъ контрастъ съ головнымъ уборомъ. Общiй видъ однако скорѣе возбуждаетъ представленiе о современной жизни, чѣмъ впечатленiе прошлаго.

По правдѣ, сказать, такъ и кажется на каждомъ шагу, что встрѣчаешь знакомыя лица, и этотъ уголокъ гетто имѣетъ видъ маленькаго Парижа. Развѣ эти два проходимца съ пронырливыми физiономiями, которые возятся около старой декорацiи, не Дрейфусъ и Локруа? Еврей, развалившiйся на репсовомъ диванѣ, прямо на улицѣ, среди груды капусты, имѣетъ разительное сходство со Стерномъ, посѣтителемъ клуба улицы Рояль. Посмотрите на эту костлявую молодую дѣвушку босикомъ, прикрытую только грязной кофтой и юбкой до колѣнъ, — это Сара Бернаръ въ дѣтствѣ. Вотъ дѣвица Исаакъ уплетаетъ за обѣ щеки кочанъ кукурузы. Вглядитесь въ эту женщину, которая красуется на порогѣ своего дома; не напоминаетъ-ли она вамъ одну знаменитую баронесу, которая со своими дерзкими и глупыми ухватками болѣе похожа на зазнавшуюся гусынью, чѣмъ на Лагиду “съ грацiознымъ и гибкимъ движенiемъ лебединой шеи”, воспетую Готье.

Одѣньте въ бархатъ, бриллiанты и приличную одежду всю эту толпу перекупщиковъ, старьевщиковъ и ростовщиковъ, и вы получите театральный залъ въ день перваго представленiя. Сами они отлично понимаютъ свое положенiе и философски ожидаютъ прилива, который вынесетъ ихъ въ городъ къ счастью, къ почестямъ.

Они не торопятся и не чувствуютъ себя несчастными. Въ центрѣ этого квартала, полнаго лохмотьевъ, возвышается синагога въ восточномъ вкусѣ, въ своемъ родѣ чудо; ее охотно показываютъ иностранцу, иногда даже принимаютъ любознательнаго гоя за какого-нибудь прiѣзжаго собрата, желающаго уяснить себѣ положенiе запоздавшихъ братьевъ. Я далъ тамъ 20 крейцеровъ одной женщинѣ въ огромныхъ сапогахъ, которая во что-бы то ни стало хотѣла поцеловать мнѣ руку. “Не нужно, старушка, сказалъ я ей; я очень радъ, что доставилъ тебѣ удовольствiе. Твой сынъ навѣрно будетъ моимъ принципаломъ и я буду счастливъ, если мнѣ удастся заработать кусокъ хлѣба, наклеивая бандероли на его газету”. Въ концѣ подъема вы очутитесь передъ замкомъ Шлосбергъ, гдѣ долго короновались венгерскiе короли и гдѣ жила Марiя-Терезiя.

Какое поразительное зрѣлище являетъ этотъ замокъ, отъ котораго послѣ пожара остались однѣ стѣны; открытый всѣмъ вѣтрамъ, зiяющiй, но все еще величественный, онъ со странною отчетливостью выдѣляется на горизонтѣ. Внизу протекаетъ Дунай, не необузданный, какъ подъ Вѣной, а неподвижный, мрачный, какъ-бы уснувшiй, — пароходы съ трудомъ подымаются противъ теченiя. Налѣво островъ Ау, передъ вами песчаныя отмѣли, вдали большiе острова, называемые “Золотымъ Садомъ”. Въ туманную погоду эти развалины царственнаго жилища носятъ на себѣ отпечатокъ глубокой грусти. Феодальный мiръ съ его славою, героическими воспоминанiями, побѣдными торжествами разрушенъ, какъ и этотъ покинутый замокъ; новый мiръ копошится въ нѣсколькихъ шагахъ отъ васъ, въ этомъ еврейскомъ городишкѣ, откуда будутъ выходить миллiонеры, передъ которыми преклонится раболѣпное общество и ремесленники искусства, которыхъ будетъ превозносить со словъ рекламъ безсмысленная и глупая толпа до тѣхъ поръ, пока снова не воспрянетъ христiанскiй мiръ. Дѣйствительно, не надо судить объ артистическомъ и литературномъ достоинствѣ евреевъ по всему тому, что они печатаютъ въ настоящее время. Они-бы охотно сказали обо всѣхъ своихъ ученыхъ то, что говорится о равинѣ Елiзарѣ въ “Раввинской Библiотекѣ” Бортолоччи: “Если-бы небосклонъ былъ изъ веленевой бумаги и вода морская обратилась въ чернила, то ихъ все-же недостало-бы, чтобы написать все то, что онъ знаетъ”.

Совершенныя созданиiя искусства христiанъ оставляютъ въ тѣни, а все, что носитъ клеймо еврейства, превозносятъ и присуждаютъ почетное прозвище шоверъ самому дрянному писакѣ, если только онъ принадлежитъ къ братству. Дѣло въ томъ, что еврей не способенъ подняться выше очень незначительнаго уровня.

У семитовъ нѣтъ ни одного генiя, равнаго Данту, Шекспиру, Боссюэту, Виктору Гюго, Рафаэлю, Микель Анджело, Ньютону, н нельзя себѣ представить, что-бы таковой у нихъ нашелся. Генiальный человѣкъ, почти всегда не признанный и преслѣдуемый, есть существо возвышенное, дарующее человѣчеству нѣчто, а сущность еврея въ томъ, чтобы ничего не давать. Нѣтъ ничего удивительнаго, что они ограничиваются поверхностными талантами: ихъ Корнель-Адольфъ — д' Энерцъ, а ихъ Рафаэль — Вормсъ. (9) Въ искусствѣ они не создали ни одного оригинальнаго, могучаго или трогательнаго образа, ни одного образцоваго произведенiя; они допускаютъ только то, что можно продать, создаютъ возвышенное только въ случаѣ необходимости, — ложно возвышенное разумѣется, — но предпочитаютъ низкое, позволяющее имъ обогащаться, льстя грубымъ инстинктамъ толпы и въ то-же время служить ихъ дѣлу, осмѣивая энтузiазмъ, религiозныя воспоминанiя, возвышенныя традицiи народовъ, на счетъ которыхъ они живутъ. Если надо натравить ревущую ватагу съ уличной музыкой, капельмейстеръ Штраусъ подымаетъ свой смычекъ.

Если нужно выставить въ смѣшномъ видѣ армiю въ ту минуту, какъ готовится ужасная война, Людовикъ Галеви сочиняетъ генерала Бумъ. Если нашимъ врагамъ выгодно поднять на смѣхъ все, что народъ уважаетъ: героизмъ, честную любовь, безсмертныя созданiя искусства, прусскiй агентъ Оффенбахъ тутъ какъ тутъ. Если считаютъ полезнымъ безчестить театръ Расина и Мольера, выставлять на подмосткахъ гильотину и на нашу, прежде славную сцену, выводить дѣйствующихъ лицъ, произносящихъ богохульства — Еврей Бузнахъ предлогаетъ свои услуги. Если угодно, чтобы танцовальные вечера, гдѣ въ былые годы юношество прилично веселилось, обратились въ притоны разврата — на то есть еврей Марковскiй. Еврейка Симiя и Вольфъ расхваливаютъ эти пошлости и приводятъ съ собою людей изъ общества. (10) Ударъ выходитъ двойной.

Пока нѣмецкiе евреи творятъ всѣ эти подлости во Францiи, другiе евреи пишутъ въ Германiи: “вотъ до чего дошла Францiя, вотъ ея литература, вотъ что она производитъ”! Когда-же предки этихъ людей молились вмѣстѣ съ нашими! Въ какомъ уголкѣ нашихъ деревень или городовъ ихъ семейныя могилы? Въ какихъ приходскихъ спискахъ встрѣтятся вамъ имена этихъ пришельцовъ, которые менѣе вѣка тому назадъ не имѣли права жить на той землѣ, откуда они хотятъ теперь согнать насъ? Чѣмъ они связаны съ традицiями нашей расы?

Такъ отвѣчаютъ настоящимъ нѣмцамъ, соотечественникамъ Гетэ и Шиллера. Тогда они вами говорятъ: “тѣмъ хуже для васъ; не надо было принимать этихъ людей; вы должны были предположить, что они приходятъ къ вамъ только для того, чтобы обезчестить васъ и изменить вамъ”.

Наравнѣ съ низкопробными театральными произведенiями евреямъ удаются живопись и музыка (опять-таки низшаго разбора); прiемы ихъ усваиваются тѣмъ легче, что, при современномъ пониженiи артистическаго уровня, формальная сторона исключительно беретъ верхъ надъ идейной. Замѣтьте еще, что вы не насчитаете ни однаго великаго французскаго писателя, который-бы былъ евреемъ. Еврей съ удивительною легкостью схватываетъ парижскiй жаргонъ.

Гейне, Вольфъ, Галеви и многiя изъ ихъ нѣмецкихъ собратiй болѣе парижане, чѣмъ мы родившiеся въ Парижѣ. Дѣйствительно тутъ есть какой-то особый пошибъ, который еврей тотчасъ усваиваетъ, какъ только ему укажутъ, что всѣ эти хронники, оперетки, парижскiя издѣлiя могутъ имѣть выгодный сбыт.

Кромѣ того въ дѣлѣ разрушенiя посредствомъ насмѣшки, которое французы одобряютъ съ идiотской улыбкой, — его воодушевляетъ ненависть ко всему прекрасному и славному въ нашемъ прошломъ. Говорить по французски — другое дѣло. Чтобы говорить на какомъ-нибудь языкѣ, надо сперва умѣть думать на немъ; между выраженiемъ и мыслью существуетъ тѣсная связь. Невозможно натурализировать стиль какого-нибудь Левена или Рейнаха, какъ его особу: для этого надо отъ рожденья быть вспоеннымъ виномъ своей отчизны, выйти изъ ея почвы, тогда только вашъ слогъ будетъ отличатся нацiональнымъ колоритомъ, заимствованнымъ изъ общаго запаса чувствъ и идей.

Наиболѣе убѣдительнымъ примѣромъ служитъ Гамбетта, удивительную фразелогiю котораго мы далѣе будемъ имѣть случай оцѣнить. Другiе, болѣе осторожные евреи, отчасти избѣгли этого смѣшного положенiя и создали свой собственный странный языкъ, который теперь въ ходу почти во всѣхъ газетахъ: въ безсмысленныхъ и безцвѣтныхъ перiодахъ разбавляется нѣсколько избитыхъ мыслей. Отмѣчая это заполоненiе нашей лптературы, невольно припоминаешь разсказъ раввина Веньямина Тудельскаго, который, путешествуя по Грецiи въ среднiе вѣка, встрѣтилъ орды евреевъ, расположившiеся лагеремъ на Парнассѣ. Неправда-ли какой поразительный контрастъ? Грязныя толпы обрѣзанцевъ среди тѣхъ лавровыхъ деревьевъ, которыя видѣли въ лучшiя времена Эллады, какъ богъ съ серебрянымъ лукомъ, Сминтей Аполлонъ, руководилъ священнымъ хоромъ сестеръ музъ. Эта неспособность усвоить себѣ самую сущность языка извѣстной страны распростряняется даже на выговорѣ.

Еврей, такъ свободно говорящiй на всѣхъ нарѣчiяхъ, всегда сохраняетъ, какой-то неуловимый горловой акцентъ, который его тотчасъ выдаетъ внимательному наблюдателю. Ришаръ Андрэ констатировалъ этотъ фактъ въ своихъ “Интересныхъ наблюденiяхъ надъ еврейскимъ народомъ:” какъ-бы хорошо евреи не усваивали мѣстный языкъ, (такъ что впослѣдствiи считаютъ его за свой родной) имъ рѣдко удается говорить на немъ настолько правильно, чтобы ихъ нельзя было отличить отъ мѣстныхъ жителей. Даже у большинства образованныхъ евреевъ есть особый акцентъ, по которому ихъ можно узнать съ закрытыми глазами. Это племенное клеймо, встрѣчающееся у евреевъ всѣхъ нацiональностей.

Рогэ ( Первое пребыванiе въ Марокко) былъ пораженъ этимъ явленiемъ. Евреи, пишетъ онъ, нигдѣ не могутъ вполнѣ изучить языкъ той стороны, въ которой они живутъ. Нѣмецкаго еврея можно тотчасъ узнать по его странному произношенiю: то-же можно замѣтить относительно евреевъ Сѣверной Африки. Еврея можно узнать среди сотни арабовъ, хотя онъ и не отличается отъ нихъ лицомъ и одеждою. Ничего нѣтъ забавнее еврея, говорящаго по арабски, или на языкѣ берберовъ.

Дрюмон Еврейская Франция

Будучи не способенъ къ открытiямъ въ области искусства, семитъ мало изучаетъ и неизвѣданныя области науки. Всякое изслѣдованiе безконечнаго, всякое усилiе расширить границы земнаго мiра — положительно внѣ его природы. Онъ продаетъ очки и шлифуетъ оптическiя стекла, какъ Спиноза, но не открываетъ звѣздъ въ безконечномъ пространствѣ, какъ Леверье, не предчувствуетъ, какъ Колумбъ, что за горизонтомъ есть континентъ, не угадываетъ законовъ тяготѣнiя какъ Ньютонъ. Теперь, когда евреи стали руководителями общественнаго мнѣнiя, когда они царятъ въ академiяхъ, благодаря низости христiанъ, они намъ разсказываютъ небылицы, будто они были хранителями науки въ среднiе вѣка и передали намъ открытiя арабовъ.

Эдуард Дрюмон Еврейская Франция Скачать

Все это ложь: евреи прослыли за ученыхъ, пользуясь нѣкоторыми отрывками изъ книгъ Аристотеля, но какъ только былъ открытъ самый источникъ, то оказалось, что они ничего не создали сами.